Чем может помочь наука и искусство управления в такой сложной, экстремальной ситуации? Какой дать совет?’ Уклониться от выступления перед негативно настроенной аудиторией? Что ж, мудро. А если нельзя? Если честь, достоинство, благородные цели безоговорочно требуют проявить высокое мужество, иначе человек будет обречен на муки совести за свой трусливый поступок? А если уклониться от спора, согласиться на компромисс, найти альтернативный вариант и свое выступление построить на этой основе? Тогда кроме угрызений совести не миновать остракизма своих единомышленников, которые расценят такое поведение как предательство. Что ж, если нет других, менее рискованных вариантов, остается только принять вызов, выступить и сделать все, чтобы убедить слушателей в своей правоте. В этом случае полезно прислушаться к рекомендациям искусства управления, тем более что уже многие мыслители анализировали эту проблему. Суть этих рекомендаций сводится к следующему:
– человек, рискнувший вступить в единоборство с враждебно настроенным коллективом, а тем более с толпой, должен четко понимать сложность своего положения, не надеяться на счастливую случайность, должен быть собранным, хладнокровным, жест - ко обуздать свои эмоции и, помня, что на карту поставлены его репутация и дело, которое отстаивает, обязан особенно тщательно продумать свое поведение на трибуне. Помнить об “эффекте первых фраз” и подготовить их, определить свое место на подиуме, позу, выражение лица, жестикуляцию и т. п.;
— заранее четко и лаконично сформулировать цель, т. е. ту идею, ради которой он выступает;
— по мере возможности заранее изучить аудиторию, определить, кто является формальным или неформальным лидером оппозиции и в какой точке зала он находится. Знать и своих, пусть пока немногочисленных, потенциальных союзников и, если это возможно, еще до своего выступления установить с ними неформальные контакты;
— подготовить ответы на возможные деловые и провокационные вопросы. Эти ответы должны быть профессионально четкими, убёдительными, поскольку люди крайне негативно реагируют на расплывчатые, обтекаемые ответы;
— несколько упростить свою речь, сделать её афористичной, чаще прибегать к знакомым основной массе людей речевым стандартам и стереотипам;
— помнить, что разрядить обстановку наиболее успешно может даже не логика рассуждений, а эмоции, и особенно юмор;
— рекомендуется выступать не с трибуны и не за столом президиума, а выйти вперед, ближе к аудитории, выражая этим свое доверие к собравшимся, и говорить с чувством собственного достоинства и уверенности, “глаза в глаза”;
— стараться создать дискуссию среди собравшихся, т. е. расколоть их монолитное единство. И все-таки эти рекомендации применимы в первую очередь в том случае, когда оратор выступает на собрании, перед однородным по своему составу коллективом — собрание все-таки подчиняет определенным правилам и воле администратора, а вот толпа .
Толпа, даже охваченная в лучших традициях нашего времени плотным кольцом милиции с дубинками и щитами, войсками и танками, не всегда ведет себя послушно и верноподданно. Толпа, эта тысячеглавая гидра, не подчиняется законам привычной логики и морали, это не арифметическая сумма личностей, а новое образование, новый организм, живущий по своим законам. У толпы много голов, но мало мозгов.
“ .Впереди себя Пилат площади уже не увидел — ее съела толпа. Лишь только белый плащ с багряной подбивкой возник на высоте на каменном утёсе над краем человеческого моря, незрячему Пилату в уши ударила звуковая волна: «Га-а-а…» Она начала негромко, зародившись где-то вдали у гипподрома, потом стала громоподобной и, продержавшись несколько секунд, начала спадать. “Увидели меня”, — подумал прокуратор. Волна не дошла до низшей точки и неожиданно стала опять вырастать и, качаясь, поднялась выше первой, и на второй волне, как на морском валу вскипает пена, вскипел свист и отдельные, сквозь гром различимые женские стоны. “Это их ввели на помост, — подумал Пилат, — а стоны оттого, что задавили несколько женщин, когда толпа подалась вперед”. Он выждал некоторое время, зная, что никакою силой нельзя заставить умолкнуть толпу, пока она не выдохнет все, что накопилось у нее внутри, и не смолкнет сама. Пилат выкрикивал слова и в то же время слушал, как на смену гулу идет великая тишина. Он сделал еще одну паузу, задерживая имя, проверяя, все ли сказал, потому что знал, что мертвый город воскреснет после произнесения имени счастливца и никакие дальнейшие слова слышны быть не могут. И, раскатав букву “р” над молчавшим городом, он прокричал: